С 4 октября в столице Ингушетии Магасе продолжается бессрочная уличная акция протеста против нового соглашения об административной границе между Ингушетией и Чечней. Согласно документу, Чечне отойдет часть Сунженского района. Старейшины ингушских тейпов, представители духовенства и активисты выступают против передела территории; ингушский Конституционный суд заявил о необходимости одобрить соглашение на референдуме, а депутаты республиканского парламента — о том, что итоги голосования о ратификации документа сфальсифицированы. С 8 октября акция протеста станет согласованной — разрешение выписано на 7 дней, но люди не намерены уходить с площади, пока передача территорий Чечне не будет отменена; звучат на площади и требования отставки Евкурова. Спецкор «Медузы» Саша Сулим провела в Магасе трое суток и узнала, почему отчуждение 20 тысяч гектаров земли, где никто не живет, вызвало в Ингушетии самые массовые протесты за последние годы — и причем тут новейшая история ингушского народа.
— Смотрите, как горячие кавказские мужчины себя хорошо ведут.
Барах Чемурзиев — активист, председатель общественного движения «Опора Ингушетии» и один из лидеров протестов, которые с 4 октября продолжаются в центре Магаса — показывает на группу из нескольких сотен мужчин, которые молчаливо и спокойно стоят на площади за ограждением: его изготовили сами участники акции, чтобы стоять по обе стороны проезжей части.
— Люди настроены очень эмоционально, мы их успокаиваем, объясняем, что любое нарушение, которое они совершат, будет использовано против нас, — продолжает Чемурзиев. — Если они будут соблюдать все правила, то мы доведем дело до конца. До сих пор мы все свои обещания выполняли.
49-летний Чемурзиев — в сером клубном пиджаке и без головного убора — сильно выделяется из толпы в мужчин в папахах и тюбетейках. Но именно к нему чаще всего подходят молодые люди — поздороваться и узнать последние новости. Почти каждый из них приветствует Бараха неофициальным лозунгом акции: «До конца!». Это одно из очень немногих русскоязычных выражений, которые звучат в эти дни в центре Магаса — в основном здесь говорят и выступают по-ингушски. Другие — «отставка» (это относится к главе Ингушетии Юнус-Бек Евкурову), «Москва» и «ОМОН». О последнем отзываются исключительно положительно: силовики никого не трогают, совершали пятничный намаз вместе с митингующими — а история о том, что они не пустили в республику подкрепление из других регионов, уже успела превратиться в городскую легенду.
«В Ингушетии самая большая в России плотность населения — 164 человека на квадратный километр при шести в среднем по России. При этом глава нашей республики считает, что он имеет право отчуждать почти 10% нашей территории в пользу субъекта, у которого территория в пять раз больше нашей», — объясняет Чемурзиев причины происходящего в ингушской столице. Активиста возмущает, что Евкуров, «утоляя аппетиты агрессора, мечтающего...
С 4 октября в столице Ингушетии Магасе продолжается бессрочная уличная акция протеста против нового соглашения об административной границе между Ингушетией и Чечней. Согласно документу, Чечне отойдет часть Сунженского района. Старейшины ингушских тейпов, представители духовенства и активисты выступают против передела территории; ингушский Конституционный суд заявил о необходимости одобрить соглашение на референдуме, а депутаты республиканского парламента — о том, что итоги голосования о ратификации документа сфальсифицированы. С 8 октября акция протеста станет согласованной — разрешение выписано на 7 дней, но люди не намерены уходить с площади, пока передача территорий Чечне не будет отменена; звучат на площади и требования отставки Евкурова. Спецкор «Медузы» Саша Сулим провела в Магасе трое суток и узнала, почему отчуждение 20 тысяч гектаров земли, где никто не живет, вызвало в Ингушетии самые массовые протесты за последние годы — и причем тут новейшая история ингушского народа.
— Смотрите, как горячие кавказские мужчины себя хорошо ведут.
Барах Чемурзиев — активист, председатель общественного движения «Опора Ингушетии» и один из лидеров протестов, которые с 4 октября продолжаются в центре Магаса — показывает на группу из нескольких сотен мужчин, которые молчаливо и спокойно стоят на площади за ограждением: его изготовили сами участники акции, чтобы стоять по обе стороны проезжей части.
— Люди настроены очень эмоционально, мы их успокаиваем, объясняем, что любое нарушение, которое они совершат, будет использовано против нас, — продолжает Чемурзиев. — Если они будут соблюдать все правила, то мы доведем дело до конца. До сих пор мы все свои обещания выполняли.
49-летний Чемурзиев — в сером клубном пиджаке и без головного убора — сильно выделяется из толпы в мужчин в папахах и тюбетейках. Но именно к нему чаще всего подходят молодые люди — поздороваться и узнать последние новости. Почти каждый из них приветствует Бараха неофициальным лозунгом акции: «До конца!». Это одно из очень немногих русскоязычных выражений, которые звучат в эти дни в центре Магаса — в основном здесь говорят и выступают по-ингушски. Другие — «отставка» (это относится к главе Ингушетии Юнус-Бек Евкурову), «Москва» и «ОМОН». О последнем отзываются исключительно положительно: силовики никого не трогают, совершали пятничный намаз вместе с митингующими — а история о том, что они не пустили в республику подкрепление из других регионов, уже успела превратиться в городскую легенду.
«В Ингушетии самая большая в России плотность населения — 164 человека на квадратный километр при шести в среднем по России. При этом глава нашей республики считает, что он имеет право отчуждать почти 10% нашей территории в пользу субъекта, у которого территория в пять раз больше нашей», — объясняет Чемурзиев причины происходящего в ингушской столице. Активиста возмущает, что Евкуров, «утоляя аппетиты агрессора, мечтающего расширять свою территорию», не только нарушает Конституцию РФ — в ней написано, что изменение границ допускается только с согласия субъектов и после референдума, — но и обманывает собственный народ.
«Наша республика исчезнет»Подозрения, что земли в районе Сунженского района, из-за которого Чечня и Ингушетия спорят с начала 1990-х, могут отойти Рамзану Кадырову, появились еще в конце августа. Тогда в лесу недалеко от села Аршты появилась чеченская строительная техника в сопровождении чеченских силовиков. Представитель главы Чечни заявил, что рабочие просто ремонтировали дорогу, — но к 5 сентября строительные работы углубились на 15 километров территории Ингушетии.
В это же время ингушскому парламенту стало известно, что готовится новое соглашение о границах между республиками. «Мы уже знали, что будет идти разговор [о границе], — рассказал „Медузе“ депутат Сет-Салим Ахильгов (он пояснил, что утечка произошла из администрации кого-то из глав двух регионов). — Я был свидетелем четырех этапов определения границ между Чечней и Ингушетией, и ни в одном еще не было, чтобы от Ингушетии не оттяпали кусок». Депутаты, по словам Ахильгова, несколько раз пытались встретиться с Евкуровым, но он все их попытки игнорировал.
«9 сентября главе республики задали вопрос, правда ли он ведет переговоры с главой республики Чечни о передаче земли, — рассказывает Барах Чемурзиев. — В тот день он сказал, что это неправда. А 26-го числа подписал соглашение с Кадыровым».
Как объясняет правозащитник, председатель регионального отделения «Яблока» Руслан Муцольгов, в соглашении написано, что республики просто утверждают границы. А дальше — в приложении — указаны на 90 листах географические координаты: «Никто, абсолютно ни один человек, не обладая никакими специальными навыками, не сможет расшифровать, что это такое». Официально власти заявили лишь об обмене равноценными территориями Малгобекского района Ингушетии и Надтеречного района Чечни. О том, что Ингушетия отдает Чечне более 20 тысяч гектаров Сунженского района, главы республик промолчали.
Депутат Ахильгов вспоминает, что Евкуров пришел в парламент только после того, как соглашение было подписано: «Я спросил его тогда: „А вы не опоздали, господин президент? Вы уже договорились со всеми чеченцами, а теперь на досуге вы зашли в парламент?“». По словам парламентария, Евкуров кричал и клялся, что ни сантиметра лишнего не отдал.Первая акция протеста против подписания соглашения — в ней приняло участие от 300 до 500 человек — прошла еще 25 сентября в поселке Сунжа. «Люди поехали туда, чтобы встретиться с депутатами, — рассказывает Руслан Муцольгов. — Те подтвердили, что землю отдают и у нас ничего не спрашивают. Правда, на камеру сказать это они отказались». В тот же день глава Сунженского района Иса Хашагульгов объявил в своем инстаграме, что подает в отставку.
26-го — в день подписания соглашения — митинг прошел в Магасе. На нем собралось 200 человек; как объясняет Муцольгов, остальных просто не допустили на площадь представители Росгвардии. Трассы, ведущие в город, перекрыли; в Магасе не работал интернет. 1 октября прошла еще одна акция протеста — автопробег от Сунжи до республиканской столицы.
4 октября высказаться по поводу соглашения о границе должен был парламент Ингушетии. Накануне старейшины ингушских тейпов и активисты обратились к людям с призывом прийти к зданию парламента в день голосования и поддержать депутатов, чтобы те сделали выбор в пользу народа и республики. Начиная с восьми утра на центральной площади начали собираться тысячи людей.
«Передача Чечне почти 10% ингушских земель Сунженского района — от 20 до 30 тысяч гектаров — это первый шаг к потере нашей государственности, — объясняет Барах Чемурзиев. — Мы потеряем территорию, потеряем народ, который связан с этими территориями, который формировал нашу нацию. Над ними начнут довлеть чеченцы, и наша республика исчезнет».
По словам Ахильгова, группа депутатов за несколько дней до голосования договорилась, что не ратифицирует соглашение. «[Евкуров], видимо, это пронюхал и начал по одному вызывать нас: с восьми часов вечера и до двенадцати ночи — убеждал проголосовать „за“», — рассказывает депутат. Позже в СМИ появится информация, что Евкуров угрожал депутатам проблемами в бизнесе или безопасностью близких, но Ахильгов эту информацию не подтвердил: он считает, что глава республики не посмел бы делать таких заявлений. Сам Евкуров позже заявил , что на голосовавших давили родственники и духовенство (с муфтиятом Ингушетии у чиновника давний конфликт ).
Утром 4 октября Конституционный суд республики потребовал проведения референдума о переделе территории, митинг явочным порядком превратился в бессрочный.
В тот же день, 4 октября государственные информагентства сообщили, что парламент одобрил соглашение о границе — 17 голосами «за» против трех «против». Сообщить об этом народу на площадь вышел сам Юнус-Бек Евкуров — и народу это не понравилось: позже старейшины возмущались, что глава республики пришел «без спроса», не попросив разрешения обратиться к ним. В сторону чиновника полетели пластиковые бутылки; его охрана выпустила несколько очередей из автоматов в воздух и эвакуировала Евкурова с площади.
Следом за Евкуровым к народу стали выходить сами депутаты — в течение дня 4 октября они сделали это трижды. Парламентарии заявили, что результаты голосования сфальсифицированы: на самом деле против ратификации соглашения высказались 15 из 24 депутатов (об этом же «Медузе» сообщил Ахильгов). Все эти пятнадцать человек один за одним приходили на площадь — и, глядя старейшинам тейпов в глаза, клялись, что голосовали против.
Блины для старейшин«Акция выглядит стихийно, но фактически этому предшествовали несколько недель работы активистов, — рассказывает Барах Чемурзиев. — Они прятались от власти, которая пыталась их арестовать. Ночевали в разных местах, но продолжали свою работу в публичном пространстве».
По словам Руслана Муцольгова, для того, чтобы организовать людей, объединилось около 40 политических сил Ингушетии — их общее количество сторонников он оценивает в 80-90 тысяч человек — почти 20% населения республики. «Мы действовали с помощью разъяснения и убеждения — в фейсбуке, в ютьюбе, — добавляет Чемурзиев. — Пытались задеть какие-то струны, чтобы люди проснулись. И люди просыпаются, удивляются, как будто у них пелена спадает». После 26 сентября в интернете появились десятки видео с обращениями уважаемых жителей республики, старейшин и призывами не допустить передачу земель Чечне.
«Людей очень трудно вывести на улицу. Если бы все эти усилия не были приложены, этого бы не случилось, — говорит Муцольгов. — Но за 10 лет правления Евкурова у людей столько накипело, что они наконец решились». Подогрели протестные настроения и обыски, которые прошли сразу у нескольких активистов — и штрафы, выписанные за участие в первых акциях.
Участники и организаторы акции редко называют ее «митингом». Она и правда больше похожа на народный сход, чем на нелегальный уличный протест: никаких агрессивных выкриков или беспорядков. Уже в первые часы организаторы начали обустраивать быт вышедших на улицы людей. Во главе схода — там, где обычно располагается трибуна, — поставили несколько шатров, которые позаимствовали у летних кафе, и скамейки с соседней аллеи. В шатрах разместились несколько десятков старейшин ингушских тейпов.
К вечеру первого дня активисты взяли в прокат стулья, привезли одеяла, дождевики и отгородили митингующих от проезжей части красно-белыми лентами. На место митинга регулярно заезжали машины с водой и продуктами; приносили еду и жители соседних домов — одна из участниц акции признавалась «Медузе», что больше не может есть. На второй день на площади появилась полевая кухня, где разогревали суп и варили обед, а потом и ужин; пять раз в день по всей площади разматывали специальные водостойкие настилы — чтобы люди смогли помолиться.
Протестующие организованно собирали мусор, а в туалет их круглосуточно пускали в близлежащие кафе. Там же зачастую бесплатно наливали чай, а еще там можно было подключиться к вай-фаю — впрочем, в субботу, 6 октября, интернет начали отключать и в ресторанах, и в гостиницах. Соседи не только пекли для участников акций пирожки и блины, но и приносили им одеяла — а некоторых даже пускали домой отдохнуть и совершить омовение перед молитвой.
«Вы же напишете об этом?» — спросила журналистка Изабелла Евлоева в ответ на мое замечание о том, насколько спокойно и четко организован митинг. Редакция госканала «Ингушетия» расположена в нескольких метрах от акции — но ни один его сотрудник даже не приблизился к участникам; в кафе люди включали репортажи «Би-би-си».
На второй день акции люди уже в шутку благодарили Евкурова — за то, что ему удалось объединить ингушей. Кто-то сказал в мегафон: «То, что мы здесь, значит, что нация жива».
«Про нефть Евкуров молчал, как про покойника»«Земли, которые могут отойти Чеченской республике, принадлежат орстхойцам — это одна из нахских народностей, к ней, в том числе принадлежат чеченцы и ингуши, — объясняет активист Муцольгов. — Орстхойцы проживают на территории современной Чечни и Ингушетии — и в зависимости от места своего проживания относят себя к тому или другому народу. Они приложили немало усилий, чтобы наша республика появилась на карте в начале 1990-х как самостоятельный субъект федерации».
28-летний Ахмет (он попросил не публиковать свою фамилию) — высокий мужчина в тюбетейке — как раз принадлежит к орстхоевскому тейпу. Его родовое село Мужган после принятия соглашения о границе может оказаться на территории Чечни. «Это мои корни, корни моей семьи, любой ингуш знает всех своих предков как минимум до седьмого колена, — рассказывает мужчина „Медузе“. — Тот факт, что эти села отошли Чечне, ставит потомков выходцев из этих сел перед фактом, что они чеченцы. Я ничего против чеченцев не имею, но то, что, не спросив, нас отнесли к другой республике, не может не возмущать».
В селе Мужган, как и на всей территории Сунженского района, которая может отойти Чечне, уже давно никто не живет. Тем не менее, по словам Ахмета, он все равно часто бывает на своих родовых землях: это важная «точка схода» старейшин тейпа, там они делятся опытом с молодыми и решают важные для рода вопросы.
Есть у спорной территории и историческая ценность (на этих землях находятся около 50 памятников культурного значения — например, родовые башни и могилы), и природная — здесь официально находится заповедник, в котором растут ценные лесные породы. Как считает Муцольгов и многие его коллеги по протесту, еще одна причина передачи земель Чечне — это нефть. «На землях, которые мы сегодня отстаиваем, находится порядка 70% площади нефтяного озера, — говорит активист. — Как мы помним, не так давно 49% акций „Чеченнефтехимпрома“ были переданы руководству республики Чечня. А еще „Роснефть“ не так давно получила лицензию на разработку Бамутско-Датыхского месторождения, [которое находится в граничащем с Ингушетий Ачхой-Мартановском районе]».
По мнению Муцольгова, Евкурова специально оставили на посту главы республики, чтобы он провел передачу земель Чечне: «Подписание этого соглашения стало расплатой за новое назначение — или же Москва специально его переназначила, чтобы провести этот закон».
«Про нефть [Евкуров], молчал, как про покойника, — смеется депутат Ахильгов. — Но я ему сказал на нашей последней встрече: „Не знаю, о каких именно, но о процентах вы договорились“». Ахильгов признает: 9 сентября он и сам проголосовал за то, чтобы утвердить Евкурова на посту главы республики. Теперь депутат выступает за его отставку.
Операция «Чечевица»В течение первых дней акции один из ее лидеров Барах Чемурзиев покидал площадь всего на несколько часов — чтобы переодеться, немного отдохнуть и еще для того, чтобы рассказать «Медузе» о «типичной для Ингушетии» истории своей семьи.
Отец Чемурзиева родился в конце 1930-х годов в селе Ахки-Юрт в Пригородном районе — на территории между современными Ингушетией и Северной Осетией. Тогда район считался ингушской землей. В феврале 1944 года, когда Ахмет Чемурзиев был еще совсем маленьким, началась операция «Чечевица» — массовая депортация чеченцев и ингушей с родных земель.
«23 февраля всех мужчин по случаю дня советской армии пригласили на собрание», — рассказывает Барах. Спустя несколько часов им и их семьям объявили, что советская власть приняла решение навечно депортировать их в Казахстан — за то, что многие чеченцы и ингуши сотрудничали с немецко-фашистски оккупантами. «Парадокс заключается в том, что никаких оккупантов на нашей территории не было, — говорит Чемурзиев. — Они до нас не дошли, в отличие от осетин или кабардинцев. Но их не выселяли, а выслали нас».
Мужчин и женщин погрузили в грузовики, а потом в эшелоны, в которых уже были заготовлены нары сорок сантиметров высотой. В этих поездах в Казахстан и Киргизию переправили около 400 тысяч человек. Чемурзиев считает, что советская власть просто ждала нужного момента для депортации двух народов, которые несколько десятилетий сопротивлялись режиму. Территорию Чечено-Ингушской АССР (впервые она была образована в 1936 году) разделили между Северной Осетией, Грузией, Дагестаном и Ставропольским краем. Все имущество депортируемых перешло новым поселенцам.
В ссылку в Казахстан маленький Ахмет Чемурзиева, которому в тот год исполнилось семь, ехал с теткой, у которой как раз гостил в то время. Мама Ахмета умерла за несколько лет до этого, с отцом Маасом — дедом Бараха Чемурзиева — они встретились уже в Казахстане.
Там Мааса приговорили к году лагерей — за то, что украл с колхозного поля пригоршню зерна. Из тюрьмы его выпустили досрочно: «Там он серьезно заболел, они, наверное, подумали, что он уже не жилец», — рассказывает Барах. Чтобы выходить находящегося при смерти отца, 12-летний Ахмет по ночам воровал на станции каменный уголь и менял его на молоко. Маас выжил, у него было еще две жены, а общее количество его детей, внуков и правнуков сейчас, по словам Бараха, больше ста человек.
Из Казахстана Чемурзиевы уехали только через 13 лет — Ахмету тогда уже было двадцать. В 1957 году был принят указ о восстановлении Чечено-Ингушской АССР, и люди стали массово возвращаться на свои земли, в свои дома. Впрочем, Чемурзиевы свой дом вернуть не смогли. Чечено-Ингушскую АССР решили возродить в других границах — и восточная часть Пригородного района, где родился отец Бараха, так и осталась в Северной Осетии.
«Владикавказ с момента своего основали в 1784 году всегда был военной базой России, — поясняет Барах, который много лет изучает историю своего народа. — Ингуши близки к чеченцам, а чеченцы всегда считались неблагонадежными. Поэтому империя старалась заселять территорию возле Владикавказа осетинами — считалось, что они преданные, покорные».
Некоторые исконно ингушские земли в Пригородном районе все же удалось получить назад. Речь идет о селе Тарское, которое до депортации ингушей называлось Ангушт. Это почти священное для ингушей место — именно там во второй половине XVIII века старейшины подписали договор о вступлении в Российскую Империю. «Русские стали называть жителей тех места сначала „ангушевцы“, потом „ингушевцы“, а потом „ингуши“, — рассказывает Чемурзиев. — И это название перенесли на все население от Владикавказа до Чечни».
К моменту возвращения из ссылки Тарское уже заселили осетины — но ингуши люди стали рыть землянки и селиться рядом. «Их травили, мучили, а потом осетины устали от настойчивости ингушей и сдались, — рассказывает Чемурзиев. — Сейчас есть Старый Ангушт и Новый, до сих пор там отдельно живут осетины и ингуши. Осетинские дети ходят в осетинскую школу, ингушские — в ингушскую».
Отец Бараха поселился в Грозном — там в те годы было много рабочих мест, переселенцы могли получить участок земли и построить дом. Туда же в итоге приехали и родители будущей жены Ахмета и матери Бараха. Ахмет и Роза познакомились в колхозе: «Прямо как в фильме „Свинарка и пастух“ или „Кубанские казаки“».
В 1958 году в Грозном вспыхнул первый крупный конфликт между переселенцами и вернувшимися ингушами и чеченцами: в пьяной драке зарезали русского рабочего — и его похороны переросли в массовую акцию протеста; сотни разъяренных горожан несколько дней выходили к зданию обкома партии и требовало вернуть чеченцев обратно в Казахстан. Чтобы утихомирить протестующих, в город ввели войска.
Еще через 25 лет — в январе 1973 года — ингуши вышли в центр Грозного с требованием вернуть Пригородный район в состав Чечено-Ингушской АССР или разрешить селиться там ингушам. Люди фактически молча простояли на улице три дня и три ночи; их разогнали поливальными машинами. Требования выполнены не были — а ситуация в итоге стала только хуже: в конце 1970-х в Северной Осетии прошли первые антиингушские погромы, в октябре 1981 в Орджоникидзе (современный Владикавказ) двое суток продолжались массовые беспорядки, спровоцированные тем, что ингуш убил таксиста-осетина. В город ввели войска, тогда же в Пригородном районе временно ограничили прописку ингушей.
О депортации в семье Чемурзиевых — кроме Бараха в семье родились еще три дочки — не говорили никогда. Бараху было уже 12 лет, когда он узнал, что его родители 13 лет жили в Казахстане. «В это тяжело было поверить, это звучало чудовищно, — вспоминает мужчина. — И я не поверил, потому что не мог допустить мысли, что советское государство могло сделать такую жестокость. Я исходил из того, что по телевизору и на уроках об этом не говорят, в газетах не пишут — подумал, отец что-то сочиняет».
Сегодня 23 февраля в Ингушетии считается Днем памяти жертв депортации. До 2012 года эта дата отмечалась и в Чечне, но Рамзан Кадыров перенес ее на 10 мая (в этот день был убит его отец, Ахмат Кадыров), обосновав свое решение тем, что «республика должна отмечать все государственные праздники России наравне с другими регионам». «В Ингушетии тоже была попытка это сделать тоже, вот в феврале у нас была беседа с Евкуровым — рассказывает Барах Чемурзиев. — Он собрал блогеров и осторожно пытался эту тему пробить, но ему жестко указали, чтобы он даже [об этом] не думал».
Антикризисный управляющийБарах Чемурзиев признается, что ни в детстве, ни в юности не испытывал тоски по родовым землям — хотя они часто ездили во Владикавказ с отцом, и тот рассказывал ему, что их предки жили в Пригородном районе. «Я был нормальным советским молодым человеком, образцовым пионером, комсомольцем, — вспоминает Барах. — Я больше был на стороне советской власти, чем на стороне всех этих историй».
В 1988 Чемурзиев ушел в армию и пообещал себе, что в республику не вернется. Он любил приключенческие и исторические романы — и ему хотелось увидеть те места, где жили и которыми вдохновлялись его любимые писатели и жили их герои. После дембеля он поступил в Ленинградский финансово-экономический институт имени Вознесенского (в 1991-м преобразован в Санкт-Петербургский университет экономики и финансов) — и только потом узнал, что Николай Вознесенский, первый зампред советского Совета министров, был одним из тех, кто подписал указ о депортации. После получения диплома Чемурзиев остался стал работать преподавателем в том же университете, получил еще одно высшее образование — юридическое — и женился.
Осенью 1992 года на территории Пригородного района произошел осетино-ингушский конфликт : после того как там убили несколько ингушей, начались жестокие боевые столкновения, в результате которых погибло 608 человек: 490 ингушей и 118 осетин. Пригородный район и сейчас остается частью Северной Осетии.«На территории Северной Осетии до сих пор есть села, где запрещено селиться ингушам, — говорит Барах Чемурзиев. — Раньше это было запрещено официально, а сейчас если вы ингуш, вам будут улыбаться в лицо, но найдут причину, по которой не продадут дом. В селе моего отца Ахки-Юрт — сейчас оно называется Сунжа ( не путать с городом Сунжа в Ингушетии — Прим. „Медузы“ ) — с 1944 года не живет ни один ингуш. Нас туда до сих пор не пускают».
Чемурзиев, впрочем, сдаваться не намерен. Он не только хочет купить дом на родной земле, но и попробовать устроиться на работу в Северо-Осетинский Государственный Университет. «Я уже подал туда документы, но думаю, что с моей активной жизнью здесь в республике, да еще и с моей национальностью, у меня мало шансов, — рассуждает он. — Национальность у нас на Кавказе — очень важный фактор для того, чтобы подниматься по социальной лестнице».
Чуть больше года назад Чемурзиев с женой Ассият и тремя детьми вернулся в Ингушетию. «Я уже хорошо погулял, а родители мои сейчас уже пожилые люди — пора им уже дань отдать, — объясняет он, добавляя, что Ахмет и Роза Чемурзиевы переехали в Ингушетию в 1994 году, когда в Грозном началась война. — Я же единственный сын. Пока сестры были не замужем, я еще мог отлынивать от возвращения».
«Я думал, что здесь меня ждет спокойная жизнь, — продолжает Чемурзиев. — Два моря рядом, буду ездить, в горы ходить, а тут началось». В Ингушетии мужчина, по его словам, быстро столкнулся со спецификой республики. «Все перевернуто, везде бардак. К нотариусу заходишь — он ошибки делает. Судьи — чудовищные ошибки совершают даже для России. Тротуаров нет, парков нет, — перечисляет он. — Нищенская республика, с бюджетом как у одного района Петербурга, а руководитель ездит на бронированном мерседесе в окружении пяти „Гелендвагенов“».
Чемурзиев стал критиковать местные порядки на своей страничке в фейсбуке и там же разъяснять, как можно изменить ситуацию к лучшему. Посты быстро расходились в интернете, с ним стали встречаться местные чиновники: «Представьте, что министр просит меня, чтобы я писал про них помягче». На митинги мужчина ходил, и когда жил в Петербурге, — но там старался «держаться на пятнадцатых ролях». В Ингушетии все изменилось. «Что-то нужно было менять, и кто-то должен был это начать, — говорит Чемурзиев. — Я был один из немногих, кто ждать не стал».
По словам мужчины, для него суть происходящего сейчас в Ингушетии не в национализме, а в пробуждении политического сознания. «Для меня это попытка поменять как-то мировоззрение людей. Ведь в Ингушетии люди сами создают себе трудности: там, где есть дверь, они лезут в окно. Люди должны участвовать в управлении республикой, в управлении селами, интересоваться бюджетами сел, как эти деньги распределяются, — говорит активист. — Они не должны закрывать глаза на нарушения чиновников, должны писать на них жалобы. Виноват не Евкуров, а ингуши, которые полностью переложили ответственность за свою судьбу на руководителя».
Утром 7 октября люди продолжали находиться на центральной площади Магаса. Ночь была холодной, и их ряды поредели — но все собеседники «Медузы» были уверены, что скоро здесь снова будет много народу. Накануне протестующим удалось добиться важной уступки: власти договорились согласовать акцию, и с понедельника она станет легальной. Впрочем, в документе, санкционирующем митинг, указано, что он должен начинаться не ранее 7 утра и заканчиваться не позднее 10 вечера — а люди на площади говорят, что не собираются уходить ночевать домой, пока парламент не проголосует по соглашению заново. В понедельник, 8 октября, представители протестующих должны поехать в Пятигорск на переговоры с полпредом президента по Северо-Кавказскому федеральному округу Александром Матовниковым.Когда я спрашиваю, не боится ли Чемурзиев идти на конфликт с властью, он в первый и единственный раз за весь разговор упоминает Аллаха — «на все воля Всевышнего». «Я понимаю, что фактически мы пытаемся сорвать крупную сделку — а если речь там действительно идет о нефти, то это огромные деньги, — рассуждает активист. — И вот я туда своими комсомольскими замашками влез и пытаюсь этому всему помешать. Это не может остаться безнаказанным: одно дело — отстаивать права каких-то народов, другое — влезть в экономическую сделку». Впрочем, если предложат, Чемурзиев сейчас уже готов и к тому, чтобы поработать в правительстве. «Я вообще люблю новые проекты, — говорит он и шутит: — Особенно мне нравится роль антикризисного управляющего».
meduza.io