Венок на могилу генерала Чернавина. Его обширные материалы по истории Первой мировой войны стали уникальным источником для поколений военных историков

altText
Фото: www.omsktime.ru

В Николаевское инженерное училище 19-летний Виктор Чернавин прибыл в 1894 году, как говорили юнкера, «мальчиком с вокзала». То есть не из кадетского корпуса, а из сугубо штатской Омской гимназии. Семь лет спустя столь же необычным было поступление поручика 3-го саперного батальона Чернавина в Николаевскую академию Генерального штаба — после всего лишь двух лет службы в строю, хотя установленным минимумом были три.

Это самый загадочный эпизод его биографии, но и он говорит о невероятной тяге молодого человека к учебе.

Академию штабс-капитан Чернавин окончил в 1904 году по 1-му разряду, то есть с причислением к Генеральному штабу — «мозгу армии». Так началась его блестящая — и, увы, совсем недолгая - дореволюционная карьера.

Его день в Гумбинене

Новоиспеченный генштабист — как подлинный профессионал-военный — тут же попросился на Русско-японскую войну.

После нее Генерального штаба капитан Чернавин служил в Вильне (ныне Вильнюс). Сначала в штабе 3го армейского корпуса, потом в штабе Виленского военного округа. В Вильне же отбыл обязательное для генштабиста командование строевым подразделением.

Преподавал военные науки в Виленском военном училище.

Из Вильны выступил и на Первую мировую — старшим адъютантом отдела генерал-квартирмейстера (то есть по-нынешнему помощником начальника оперативного отдела) штаба 1-й армии, которой командовал П.К. фон Ренненкампф.

И 7 (20) августа 1914 г., еще в Вильне, Генерального штаба подполковник Чернавин докладывал начальству о Гумбиненском сражении, успех 1-й армии в котором вынудил германцев перебросить на Русский фронт два корпуса с Французского. В результате быстрого разгрома Франции не получилось - а значит, не получилось и «блицкрига», быстрого окончания войны...

День Гумбинена для Чернавина явно стал одним из лучших в жизни.

И об этом сражении он напишет в эмиграции, может быть, лучшие страницы своего выдающегося исследования.

Но до эмиграции Виктору Васильевичу Чернавину надо будет пройти еще много военных дорог.

С германской — на Гражданскую

С ноября 1914 года Генерального штаба полковник Чернавин целый год возглавлял штаб 51-й пехотной дивизии II Кавказского армейского корпуса. И с ним прошел почти через все «самые трудные бои германского фронта».

На реке Бзуре (к западу от Варшавы) в конце 14-го...

Под Млавой, у границы Польши и Восточной Пруссии, в феврале 15-го...

В Галиции и восточной Польше летом 15-го...

Под Вильной в сентябре...

Еще год, с ноября 1915-го, командовал на Западном фронте, в Белоруссии, 24-м пехотным Симбирским полком 6-й пехотной дивизии. (В 1931 году Чернавин наверняка с удовольствием прочел в добытых им материалах к истории симбирцев, что...

В Николаевское инженерное училище 19-летний Виктор Чернавин прибыл в  1894  году, как говорили юнкера, «мальчиком с  вокзала». То  есть не  из  кадетского корпуса, а  из  сугубо штатской Омской гимназии. Семь лет спустя столь  же необычным было поступление поручика 3-го саперного батальона Чернавина в  Николаевскую академию Генерального штаба  — после всего лишь двух лет службы в  строю, хотя установленным минимумом были три.

Это самый загадочный эпизод его биографии, но  и  он говорит о  невероятной тяге молодого человека к  учебе.

Академию штабс-капитан Чернавин окончил в  1904 году по 1-му разряду, то  есть с  причислением к  Генеральному штабу  — «мозгу армии». Так началась его блестящая  — и, увы, совсем недолгая - дореволюционная карьера.

Его день в  Гумбинене

Новоиспеченный генштабист  — как подлинный профессионал-военный  — тут  же попросился на  Русско-японскую войну.

После нее Генерального штаба капитан Чернавин служил в Вильне (ныне Вильнюс). Сначала в  штабе 3го армейского корпуса, потом в  штабе Виленского военного округа. В  Вильне  же отбыл обязательное для генштабиста командование строевым подразделением.

Преподавал военные науки в  Виленском военном училище.

Из  Вильны выступил и  на  Первую мировую  — старшим адъютантом отдела генерал-квартирмейстера (то  есть по-нынешнему помощником начальника оперативного отдела) штаба 1-й армии, которой командовал П.К. фон Ренненкампф.

И  7 (20) августа 1914  г., еще в  Вильне, Генерального штаба подполковник Чернавин докладывал начальству о  Гумбиненском сражении, успех 1-й армии в  котором вынудил германцев перебросить на  Русский фронт два корпуса с  Французского. В  результате быстрого разгрома Франции не  получилось - а  значит, не  получилось и  «блицкрига», быстрого окончания войны...

День Гумбинена для Чернавина явно стал одним из  лучших в жизни.

И  об  этом сражении он  напишет в  эмиграции, может быть, лучшие страницы своего выдающегося исследования.

Но  до  эмиграции Виктору Васильевичу Чернавину надо будет пройти еще много военных дорог.

С германской  — на  Гражданскую

С  ноября 1914 года Генерального штаба полковник Чернавин целый год возглавлял штаб 51-й пехотной дивизии II  Кавказского армейского корпуса. И  с  ним прошел почти через все «самые трудные бои германского фронта».

На  реке Бзуре (к  западу от  Варшавы) в  конце 14-го...

Под Млавой, у  границы Польши и  Восточной Пруссии, в феврале 15-го...

В  Галиции и  восточной Польше летом 15-го...

Под Вильной в  сентябре...

Еще год, с  ноября 1915-го, командовал на  Западном фронте, в  Белоруссии, 24-м пехотным Симбирским полком 6-й пехотной дивизии. (В  1931 году Чернавин наверняка с  удовольствием прочел в  добытых им  материалах к истории симбирцев, что в  14-м полк «показал себя с  наилучшей стороны в смысле боевой подготовки: все бои с  противником для него всегда кончались успешно».)

Еще полгода, с  ноября 1916-го, возглавлял на  Северном фронте, в  Латвии, штаб 36-й пехотной дивизии и  штаб XIX армейского корпуса.

В  июне 1917-го Генерального штаба генерал-майор Чернавин оказался на  другом конце огромного фронта  — на  нижнем Дунае. На  должности генерал-квартирмейстера (начальника оперативного отдела) штаба 6-й армии Румынского фронта.

А  в  1918 году оказался у  белых.

Сделать этот выбор ему было легче, чем многим другим: Октябрь застал его на  юге России  — там, где советская власть пала уже весной 1918-го под ударами германцев и  австро-венгров. И  вернулась лишь через год - когда Чернавин уже служил у  генерал-лейтенанта А.И. Деникина, в  Вооруженных силах Юга России (ВСЮР).

Сначала  — генерал-квартирмейстером штаба Крымско-Азовской Добровольческой армии. Затем начальником штаба 3-го армейского корпуса, в который была преобразована эта армия и  который в  июне вытеснил красных из Крыма.

А  с  августа 1919 года  — начальником штаба войск Новороссийской области (развернутых из  3-го корпуса).

Один в  поле не  воин

Войска Новороссийской области (командующий генерал-лейтенант Н.Н. Шиллинг) воевали на  крайнем западе того пространства, где шла борьба между красными и  белыми.

На  Правобережной Украине, между Днепром и  Днестром.

Сперва наступали от  Херсона на  запад, к  Николаеву и Одессе. Затем, вслед за  красной группой И.Э. Якира,  — на  север, в  Подолию.

Там им  довелось столкнуться и  с  махновцами, и  с незнакомым еще врагом  — петлюровцами, через территорию которых прорвался и исчез на  севере Якир. И  с  войсками Украинской народной республики (УНР), чьи правительство и  армию возглавлял С.В. Петлюра. С  точки зрения белых - сепаратист, изменник единой и  неделимой России...

В  ноябре 1919 года красные сломили сопротивление Добровольческой армии и  казаков под Орлом и  Воронежем  — и  те  покатились на  юг, к  Азовскому морю.

А  далеко на  западе войска Шиллинга продолжали одерживать победы!

Из  Подолии они вступили уже в  пределы Волыни: Крымский конный полк занял Староконстантинов, а  2  декабря 1919  г. вошел в  Любар (юго-западнее Житомира).

Впереди уже маячило Полесье...

Надо  ли говорить, что к  победам Шиллинга приложил руку его начштаба.

Но  один в  поле не  воин  — в  декабре пришлось отступать и группе Шиллинга. В  январе 1920-го красные прижали ее  к  Черному морю у  Одессы. Нехватка транспортов и  угля позволила эвакуировать лишь часть сил, а  остальным пришлось пробиваться вдоль Днестра на  север, в  район, занятый поляками.

В  русской армии барона П.Н. Врангеля, до  размеров которой съежились ВСЮР, должностей для Шиллинга и  Чернавина уже не  нашлось...

Страницы, пропахшие порохом

В  Праге, в  1923  году, Чернавин стал сотрудником Архива русской эмиграции (с  1924-го  — Русского заграничного исторического архива, РЗИА). Финансировало его правительство Чехословакии, и  в  1928 году РЗИА стал подразделением чехословацкого МИД. Но  всю его работу по  сбору и  хранению документов направляли и  осуществляли русские ученые, призвавшие эмиграцию «сохранить свою документированную память как часть культурного наследия России».

В  надежде вернуть когда-нибудь эту часть на  Родину.

Попасть в  сотрудники РЗИА среди эмигрантов считалось большой удачей: там хоть и  мало, но  платили. Но  Чернавин, собиравший материалы по  истории Первой мировой и  Гражданской войн, не  просто отрабатывал жалованье. Он  любил свою русскую армию, хотел, чтобы она обрела историю последних лет своей жизни.

Направлял специальные вопросники офицерам-эмигрантам.

Как велась тактическая подготовка командного состава перед 1914  годом? Как проявили себя в  боях младшие офицеры рот? А  командиры рот? А  батальонов? А  унтер-офицеры и  рядовые?

Организовывал заочные дискуссии.

Прав  ли генерал В.Е. Флуг, написавший, что русское офицерство было безынициативно? Можно  ли объяснить неудачи Гренадерского корпуса в  первых боях малой боеспособностью влитых в  его ряды московских и подмосковных рабочих?

Уточнял факты.

Сколько все-таки германских орудий захватил 26  августа 1914 года под Тарнавкой лейб-гвардии Московский полк? Неужели  42?

Записывал устные рассказы, встречаясь с  людьми в  самой различной обстановке. Капитана М.М. Липинского, например, подловил в  ноябре 1927 года на  русской выставке-базаре в  Праге, где тот «продавал разные художественные изделия из  дерева». «Расспрос велся в  моменты, когда не  было покупателей»...

Делал выписки, сводил воедино источники...

С  1923 по  1938  г., когда был уволен из  РЗИА по  сокращению штатов, Чернавин создал уникальное собрание материалов по  истории русской и белых армий, основу которого составили воспоминания. Десятки тысяч страниц!

Золотые крупицы правды

Почему это собрание уникально? Во-первых, потому, что без Чернавина многие авторы воспоминаний их  никогда  бы не  написали.

Когда писать? До  мемуаров  ли? Надо добывать хлеб насущный.

Вот разве что кто-то убедит, что это нужно (как писал Н.С. Лесков) «для русской полезности»...

Этим «кем-то» и  стал Чернавин.

Во-вторых, многие из  собранных им  воспоминаний обладают повышенной информативностью. Они соединяют достоинства собственно воспоминаний и  служебных аналитических записок. Первые фиксируют «мелочи», не отражаемые в  служебных документах, а  вторые облегчают жизнь историку, проделывая за  него часть работы по  сбору и  анализу фактов. (В  том числе и таких, каких в  других источниках не  найти.)

Эту информативность обеспечил Чернавин, прямо просивший осветить интересующие историков вопросы.

Какой только информации нет в  его материалах! Вот, к примеру, август 1914-го.

Те  части XXIII армейского корпуса, которые поспели к сражению при Танненберге, там и  сгинули. Но  благодаря разысканному Чернавиным подпоручику лейб-гвардии Кексгольмского полка П.И. Дмитриевскому мы  знаем, например:

—  что 2-ю батарею лейб-гвардии 3-й артиллерийской бригады германцам пришлось захватывать штыковой атакой,

—  что орудийные расчеты отбивались бебутами  — кривыми артиллерийскими кинжалами,

—  что именно тогда пали оба служивших в  батарее брата-поручика  — Георгий и  Борис Гедлунды,

—  что не  сдался и  взвод (две пушки), успевший проскочить вперед,

—  что, сражаясь еще какое-то время, он  подбил немецкий бронеавтомобиль,

—  что кексгольмский обоз 1-го разряда избежал окружения и вывел от  900 до  1200  пленных, взятых погибшей в  «котле» 2-й пехотной дивизией...

Расспрошенный Чернавиным чехословацкий майор Новозамский поведал, как, воюя в  австрийском 98-м пехотном полку под Комаровом, в  Холмской Руси, он  лишь два или три раза за  день заметил «поднявшегося и  перебегавшего русского стрелка, вообще  же район русских позиций казался абсолютно безлюдным». Но  оттуда гремел такой «необычайно меткий и  сильный» ружейный огонь, что за  день в  98-м набралось до  1600 убитых и  раненых!

Так маскировалась и  стреляла русская 17-я пехотная дивизия.

А  вот другой эпизод Галицийской битвы  — под Фирлеювом в Галиции. Роты 46-го пехотного Днепровского полка бьют из  винтовок по  окопам тирольских стрелков за  рекой Гнилая Липа с  расстояния в  1400 и  1700  метров.

И  «было отчетливо видно,  — вспоминал генерал-майор М.П. Башков,  — как целый сноп попаданий ложится на  гребень окопов противника, а также перед ними и  за  ними; противник прекратил всякую стрельбу, и  отдельные его стрелки пытались бежать назад в  лес, но  падали, сраженные нашими выстрелами». Найденный потом в  окопе в  груде раненых командир австрийской роты сказал, что тирольцы «считаются лучшими стрелками во  всей австрийской армии». Но  «ваши стрелки не  уступают нам по  стрельбе...»

А  ведь сколько писали после войны о  ненужности обучения стрельбе из  винтовок на  большие дистанции!

Много писали и  о  беспорядочном отходе разбитой при Гумбинене 28-й пехотной дивизии. Но  вот что сообщал Чернавину капитан Калачевский из  28-й артиллерийской бригады: «Кажется, бегства, даже небольших частей (взвода, роты), не  приходилось наблюдать ни  6-го, ни  7-го числа [августа. - Авт.]. Не  наблюдалось даже одиночных людей, уходивших под разными неосновательными предлогами в  тыл...»

Спасибо, господин генерал...

Весной 1945  года, когда в  Прагу вошла Красная армия, Чернавин, как и  его бывший начальник Шиллинг, были арестованы Смершем, но вскоре выпущены. И  все  же белоэмигранту жилось тревожно в  ставшей коммунистической Чехословакии. В  конце 1955 года 78-летнего генерала выселили из  знаменитого «профессорского дома», построенного в  20-е в  Праге кооперативом русской интеллигенции.

В  1956 году Виктор Васильевич скончался в  Оломоуце, в доме приютившей его чешской семьи.

А  собранные им  материалы  — вместе со  всем РЗИА  — еще в 1945-м были вывезены в  Москву. Чего, собственно, и  желали сотрудники РЗИА - правда, после падения власти коммунистов. Но  потом пала и  она, и  история русской армии в  Первую мировую перестала считаться «неактуальной» темой.

С  чернавинскими материалами работают теперь русские историки, в  том числе и  пишущий эти строки.

Пусть станут они венком на  могилу генерала Чернавина.

Андрей Смирнов

 
По теме
На дорогах и тротуарах ледяные рытвины и огромные лужи Наташа ЛИПИНСКИ Фото: vk.com/aomsk?from=search В паблике «Аварийный Омск» появился снимок автобуса, который стоит в огромной луже без колеса.
Мошенники из Омска попали под суд после обмана жителей нескольких регионов 20-летние подсудимые звонили жителям Омской и Новосибирской областей, рассказывали придуманную историю, а после получали от потерпевших крупные суммы.
Куда сходить в Омске 29, 30 и 31 марта - Пульс Live Куда сходить в Омске 29, 30 и 31 марта  Пятница - день недели, которого ждут буквально все, от воспитанников детского сада до топ-менеджера крупной корпорации.
Пульс Live
Награда волонтёру - Газета Омский пригород Активист волонтёрского сообщества «Помощь солдатам» был награждён медалью.
Газета Омский пригород